Невысокая русая девушка вышла на подмостки и станцевала свой странный, чуть угловатый "танец на цыпочках", околдовала матовым, с едва заметной сипотцой голосом, заворожила своим среднерусским очарованием вкупе с какой-то совсем нездешней эзотеричностью. Хрупкие и вдохновенные песни о мечтах и стратосферах, о мужественном японском воине Тацу и могущественном боге Вотане так разительно отличались от хлынувшего на нашу рок-сцену потока полит-рока! Новые альбомы группы "Настя" продолжают удостаиваться от критиков эпитетов "стильный", "глубокий", "умный". Десять лет назад коллектив перебрался из Екатеринбурга в Питер, регулярно выступает с концертами в столице. Под лучами прожекторов, в окружении музыкантов-мужчин Настя поёт (как иногда кажется, едва дотягиваясь до микрофона) и по-прежнему танцует свой трогательный танец. Преддверие 8-го марта и выход очередного альбома - замечательный повод для беседы.

- Настя, вас справедливо величают первой русской рок-леди, королевой русского рока. Трудно ли быть первой и как вы относитесь к почётным званиям?

- Насчёт "званий" - не знаю, возможно, и до меня на нашей рок-сцене были женщины, но на свердловском горизонте я была первой и тогда единственной. Тяжело ли быть первой? Конечно, это очень большая ответственность, ты не имеешь права опозориться, нужно делать нечто достойное, быть конкурентоспособной с мужчинами. Но я тогда не оглядывалась по сторонам, не задумывалась над тем, как я выгляжу и можно ли мне вообще петь рок. И это облегчало задачу.

— Считается, что рок - это мужской мир, жёсткий и агрессивный. Как привнести в него женское начало?

Это происходит естественно, ведь у женщин другой организм, мышление, логика, реакция на мир. Конечно, в рок-музыке всегда были женщины, чья энергетика, "подача" сравнимы с мужской - в 60-70-х это была Дженис Джоплин, сейчас - Guano Apes... Многие женщины на сцене не стремятся проявить свою слабость и имеют на это полное право. Но у меня никогда не было задачи быть "как мужик", хотя в своей первой группе "Трек" я тоже исполняла довольно жёсткую музыку.

— Пожалуйста, пару слов о том, что это была за группа - сегодня её записи достать непросто... "Трек" играл в стиле new wave, очень популярном в начале 80-х, когда и появился коллектив. Мы ориентировались в первую очередь на Гэри Ньюмена. Это была очень минималистская музыка.

— А когда вообще вы начали петь и сочинять?

- Фрагментарно я сочиняла уже в "трековский" период, а серьёзно занялась этим года с 85-го. Петь "на публику" стала только с "Треком", до этого пробовала голос всё больше в уединении, потому что стеснялась. Никогда не участвовала в хорах и прочих организованных музыкальных мероприятиях. Но потом период подростковой стеснительности закончился. Поступив в Архитектурный институт (выходцами из которого являются многие свердловские рокеры), и, начав работать в "Треке", я почувствовала себя гораздо более свободной и уверенной. Так что преодолевать себя для выхода на сцену особенно не пришлось. Да и сама музыка раскрепощает человека, делает его смелым.

— У вас очень необычный, запоминающийся голос. Как вы работали над его постановкой, приходилось ли искать свой тембр, тесситуру?

- Я никогда не пыталась никого копировать, хотя, разумеется, стремилась нащупать в своём голосе выигрышные ноты. Для меня более органичны нижний и средний регистры, хотя в "Треке" иногда приходилось верещать и на высоких нотах. В своё время я уделяла тренировке голоса очень большое внимание. А вообще, тембр каждого человеческого голоса индивидуален, и если вокалист будет об этом помнить, ему не придётся из себя ничего выжимать. Всё остальное - приёмы, манера, опыт. Кстати, в последнее десятилетие по части женского вокала на мировой поп- и рок-сцене наметился большой шаг вперёд.

— А кого из отечественных исполнительниц вы могли бы выделить?

- Мне кажутся совершенно волшебными голоса Татьяны Анциферовой, Евгении Смоляниновой, Валентины Пономарёвой, Инны Желанной. А вообще вся эстрада у нас оджазированная и какая-то пошлая. Есть хорошие голоса, но всё портит отечественная школа. К тому же, у нас так всё забили "фанерой", что порой и не поймешь, может ли та или иная певица петь "вживую". Из молодых могу отметить Юту - у нее интересный богатый спектр, всё зависит от направления, в котором она будет дальше развиваться. Жанна Агузарова и Земфира ближе к традиционному эстрадному пению, хотя отдельные песни мне нравятся. Весьма симпатична Юля Чичерина. У Дианы из "Ночных Снайперов" необычный "мальчишеский" тембр, хотя её манера кажется мне слегка однообразной. Ольга Арефьева очень импонирует как яркий, плодовитый автор.

— В 80-е годы Екатеринбург (тогда ещё Свердловск) называли третьей рок-столицей России. Что отличало тогдашнюю рок-сцену, и какова сегодняшняя ситуация?

- Нынешней зимой мы побывали в Свердловске на фестивале "Старый новый рок", который, как я понимаю, становится традиционным, и услышали большое количество молодых групп, обнаружили своеобразную преемственность поколений. Даже в то время, когда начинали мы, свердловская рок-сцена, пожалуй, не была столь массовой. Хотя из двадцатки "старых" свердловских групп по крайней мере пять до сих пор действуют, и довольно успешно. Вообще, свердловская рок-сцена развивалась обособленно - в конце 70-х мы варились в собственном котле и понятия не имели о том, что в Москве, например, есть "Машина времени", в Питере - "Аквариум". Информация о западном роке тоже была крайне скудной. Отличительной чертой свердловского рока всегда был больший упор на музыкальную часть, нежели на текстовую, эту традицию сломал только "Чайф".

— Для вас тоже важнее музыка?

- Безусловно. Я сначала делаю музыкальные наброски, сочиняю мелодию на совершенно свободный слог, так называемую "рыбу". Очень часто это бывает имитация английского. Заданный текст убивает музыку. Вообще, тексты я начала сочинять относительно недавно, до этого музыка писалась в основном на стихи братьев Кормильцевых. Но сейчас понимаю, что лучше всё делать самой.

— Почему в 1986 году вы решили начать сольную карьеру?

Честно говоря, я думала, что с "Треком" всё закончится. Группа выпустила всего три альбома, практически только начала существование, и её распад в самый разгар "застойного" периода не оставлял надежд на то, что появится что-то новое. Мы позаканчивали институты, и надо было как-то определяться. Многие ударились в немузыкальные сферы деятельности. Кто-то работал на стройке, кто-то ещё на какой-то службе, Слава Бутусов, кажется, проектировал метро... Но потом открылся рок-клуб, и старые знакомые музыканты предложили мне делать собственный проект.

— Вы тогда тоже работали по специальности?

- Мне было интересно учиться в институте, но когда я увидела, чем мне придётся заниматься по жизни - а именно "хрущёвками" - интерес к работе иссяк. Это сейчас у архитекторов поистине безграничные возможности, а тогда... Да, конечно, приходилось работать, но не по специальности. С музыкой же всё получилось достаточно случайно, никакого "светлого будущего" мы себе не выстраивали.

— Почему в 1992 году вы уехали из Екатеринбурга и почему именно в Питер?

- В Питер - потому, что здесь уже присутствовали наши люди (Слава Бутусов, Егор Белкин, Юра Шевчук из Уфы). Это, знаете, как в деревне - один уехал в город, и за ним потянулась вся родня. Да и по настроению больше привлекала Северная столица. Свердловск и Москва чем-то похожи, как и все большие губернские города, а хотелось чего-то несуетного. Почему уехали? В Екатеринбурге не было возможностей для творческого развития. Там даже сейчас практически отсутствуют нормальные рок-площадки, негде выступать, не говоря уже о том, чтобы записать и выпустить альбом. Весь шоу-бизнес у нас сейчас централизован, и для того, чтобы получить известность в родном городе, надо сначала "раскрутиться" в центрах, как это было, например, со "Смысловыми галлюцинациями" или Чичериной.

— В ваших ранних альбомах ("Тацу", "Ноа-Ноа") можно обнаружить влияние не только новой волны, но и арт-рока. Изломанные ритмы, полифоническая фактура, необычные тембры, восточный колорит - откуда всё это?

- С ломаными ритмами всё просто - так как играть меня никто не учил, извлечение звука из музыкальных инструментов происходило с некоторым трудом. Особые проблемы были с клавишными, на которых я поначалу пыталась играть - отсюда и кривые размеры, и всякие сбивки-синкопы. Мне это казалось ужасно искусственным, хотелось рок-н-ролльных четырех четвертей, но не получалось. Ребята намучились с моими "изысками", пытаясь хоть как-то упорядочить их. А потом сказали: хватит, вот тебе гитара, на ней-то ты уж точно не будешь сбиваться. И действительно, я, наконец стала сочинять на вожделенные четыре четверти, чему очень рада.

— Но получается, что это шаг в сторону большей простоты, доступности... Многие ваши новые песни звучат почти как романсы.

- Естественно, чётный размер подразумевает другое мелодическое обыгрывание, меньше становится всякой экзотики. Но в любом случае я всегда делаю ставку на мелодию, яркую, насыщенную, у меня практически отсутствует речитатив. А по образам - мне не кажется, что музыка стала проще. Пожалуй, мне бы хотелось ещё её упростить, чтобы наши песни воспринимались не с третьего-четвертого раза, как это часто бывает, а с первого.

— Ваш новый альбом называется "Ненастье". В этом есть элемент самоотрицания?

- Мне очень не нравятся приставки "не", да и вообще все слова на букву "н", так как в них есть элемент отрицания. Но такое название предложил наш гитарист, аранжировщик и продюсер Егор Белкин, обыграв в нём и моё имя и присущую альбому не совсем радужную интонацию. Есть и ещё один важный момент - в этом альбоме музыка принадлежит не мне, а, опять же, Егору. В этом смысле у нас настоящая группа, равноправный дуэт, тогда как раньше Егор, можно сказать, обслуживал мой сольный проект. У нас вообще мало осталось именно групп, по большей части даже те, кто называют себя группой, на самом деле являются сольными проектами. Мне было интересно работать с чужой музыкой, приспосабливать свой голос к уже написанным песням. У Егора очень неудобные тональности, мне было низко петь, но мы решили не переделывать вещи, а попробовать еще разработать мой низкий регистр, что, я считаю, только пошло на пользу. С записью нам помогал наш друг, американский саундпродюсер Майкл Мэннис, партии ударных тоже были записаны в Америке барабанщиком Энди Кравицем, всё остальное сделано здесь.

— Одна из наиболее ярких вещей альбома - "Факультет естественной любви" - поётся от лица старой колдуньи, обучающей юных волшебников любовной магии. Весьма захватывающий сюжет!

- Песня написана на хранившийся у нас текст Вячеслава Бутусова, о котором сам Слава давно забыл и страшно обрадовался тому, что стихи всё-таки обрели своё музыкальное воплощение. Текст отдаёт язычеством, в нём есть первозданное сумасшествие, которое мы постарались сохранить и подчеркнуть.

— С Егором Белкиным у вас не только творческий, но и семейный союз. Каково это - жить, работать и творить вместе?

- С Егором (он тогда играл в группе "Урфин Джюс") мы познакомились в 1982 году, на одном из рок-фестивалей, и с тех пор мы вместе. Во многих семьях супруги работают в одной области, так что мы в этом смысле ничем особенным не отличаемся. Конечно, споры бывают. Сейчас я продолжаю своё обучение игре на гитаре, и тут без эмоций не обходится. Но я всегда доверяю мнению Егора, его профессионализму. А в жизни... Мы не можем зайти домой, оставив работу за дверью - начнётся дикая скучища. У нас настолько всё переплелось - и жизнь, и творчество - что разделить уже невозможно